Влияние Недвойственного Шайвизма. Из книги Элизабет Инглиш «Ваджрайогини. Визуализации, ритуалы и формы.»
Культы Шивы, которые оставили наиболее глубокий след на высших и наивысших буддистских тантрах, – это культы, принадлежащие к mantrapïţha, или «местопребыванию мантр», и vidyāpïţha, или «местопребывание видья», причем оба культа являются подразделениями внутри течения завета Шивы, известного как mantramarga, или «путь мантр» (Sanderson 1988: 668ff). Поклонение в mantrapïţha относилось к ипостаси Шивы, называемому бхайрава (ужасающий), гневной форме бога, обитающей в местах погребения, в союзе с одинаково ужасающим консортом, таким как Svacchandabhairava (или Aghora) и его консорт, Aghoreśvari. Элементы погребальных мест ещё более очевидны в Vidyapitha, где они относятся главным образом к эзотерическим культам, базирующимся на женской энергии (śaktih), таким, как культы Трика и Крама. Трика сосредоточен на трёх богинях – Пара, Апара и Парапара, у которых есть подчинённые консорты в форме бхайрав и свита из женских и мужских божеств. Культы Крама содержат проявления яростных форм богини Кали. В одной из наивысших форм недвойственного шайвизма поклонение богине осуществляется внутри мандалы из двенадцати идентичных Кали; богиня проявляется одна, без консорта, и, более того, попирает труп Бхайравы, или носит части его расчленённого тела в качестве украшений (там же, 674-75). Vidyapitha считает себя связанной, но более высокой, чем mantrapïţha , так же, как буддистские йогинитантры считают себя родственными, но высшими по сравнению с йогаттаратантрами. Именно из традиции Vidyapitha йогинитантры почерпнули больше всего.
Сандерсон указал на многие аспекты, которые буддистская тантра позаимствовала из шайвитской традиции (1988: 678-79; 1994b; 1995; 2001b), и, в заключение, подвёл итог своим исследованиям, приводя для иллюстрации несколько примеров. Во-первых, буддистская тантра заимствовала из шайвизма на уровне текстов. Одним из способов того, как это происходило, является заимствование названий шайвитских текстов, сопровождаемое небольшими изменениями или оставляя вовсе без изменений буддистский контекст. Например, буддистское название Yoginisamcaratantra указывает непосредственно на шайвитское название главы Yoginisamcara ( в посвященной Кали Jayadrathayamalatantra). Другое буддистское название, Sarvabuddhasamayogadakinijalasamvara, сформировано под сильным влиянием названий двух шайвитских текстов, Sarvavirasamayoga и Yoginijalaśamvara, в то время, как буддистская Hevajradakinijalasamvara опять-таки берёт начало в шайвитском названии Yoginijalaśamvara.
Не только шайвитская номенклатура, но и значительные части текста полностью заимствованы из шайвитских источников. Например, Сандерсон (там же, особенно в 2001b) показал, что коренной текст Cakrasamvara сформировался под непосредственным влиянием шайвитских источников в главе, обучающей тому, как определять и различать представителей различных семей; так Laghuśamvaratantra (глава 19) описывет характеристики класса йогинь, известных как «лама», черпая информацию непосредственно из шиваитского текста Siddhayoge&sacutevarimata, и, по этой же тематике, коренной текст (главы 15-17) заимствует непосредственно из третьей сатки (satka) Jayadrathayamalatantra ( раздел Yoginisamkara, Samayacaracestavidhana patala, vv. 116-48 ); он также включает в себя части из текстов Трика, такие как Nisisamcara и Tantrasadbhava. Так называемая разъяснительная тантра к коренному тексту, Abhidhanottaratantra (гл. 43), заимствовала непосредственно из Picumata-Brahmayamalatantra (гл. 85) правила (самайи), которые связывают посвященных; Samvarodayatantra (гл.15) также заимствует из Picumata (гл.4) классификацию чаш из черепов. Как и следует ожидать от такой глубокой зависимости от шайвитских текстов, помимо потрясающего количества параллельных строф, присутствует высокая степень наложения между стилистическими условностями и стереотипными выражениями, как, например, обычное вводное выражение: «Сейчас я объясню...» (athatah sampravaksyami...). В таких аспектах шайвитские тексты не только являются источниками конкретных материалов на различные темы, но и структурными моделями для новых буддистких сочинений. Этот фактор оказал влияние даже на самый уникальный элемент любой тантрической практики, мантру, которая не только может быть записана в соответствии с общепринятым шайвитским стилем сохранения мантры неизменной, но и сама относится к стилю шайвитской видьяпита (там же, 2001b: n. 52). Яркий пример использования и адаптации шайвитской мантры можно найти в обсуждаемой ниже Guhyavajravilasinisadhana (GSS10).
Во-вторых, буддистские тантры переняли гневные и эротические ориентации у шайвитских практик. Ужасающий, обитающий на месте погребения, персонаж высших буддистских тантр уходит корнями в шайвитскую мифологию. В соответствии с мифом (по-разному описанным в Пуранах), исходная традиция соблюдения ритуала ношения черепа (kapalavratam), или «великого ритуала» (mahavratam) была результатом столкновения между Брахмой и ведической формой Шивы, Рудрой. Когда Рудра положил конец столкновению, обезглавив Брахму, он стал перед фактом, что совершил ужасающее преступление убийства брахмана (brahmahatya). Он затем вынужден пройти через период крайне суровой аскезы, когда он живёт в изгнании, обитает на местах погребения (местах крайней нечистоты), посыпает себя пеплом умерших, и просит подаяния, используя чашу, сделанную из человеческого черепа. Ортодоксальная Дхармашастра (как это отражено в мифе) утверждает, что убийцы брахманов могут искупить свой проступок только проведя двенадцать лет в изгнании, поселившись в местах кремации, и просить подаяния пищи, нося с собой чашу из черепа (kapalam) и посох с черепами (khatvangah). Ману, например, утверждает, что «Убивший священника должен построить хижину в лесу и жить там двенадцать лет, чтобы очиститься, питаясь едой, которую он получил, прося подаяние, и используя череп трупа как флаг» (11.73, пер. Doniger 1991). Мифический пример послушничества Рудры стал непосредственным источником вдохновения для ранних аскетических культов в шайвитском течении atimarga («внешний путь»), таких как Пашупата (датируемых началом второго столетия) и, в особенности, их более радикальным ответвлением, Лакула (Lakula) (Sanderson, 1988: 664-66). Аскеты Лакула переняли внешний облик и поведение Рудры как часть последовательных серий практик, направленных на полное погружение в бога. Соблюдение ритуала ношения черепа также был принят у аскетов шайвитского течения мантрамарга, которые отошли от цели освобождения атимарги, вместо этого избрав своей целью приобретение сверхъестественных способностей (bhoga). Они носили украшения из кости и посох с черепами ритуала капалика, но в качестве примера для подражания использовали ужасающую ипостась Шивы, которой они совершали подношения из нечистых веществ, таких, как алкоголь, кровь и интимные жидкости, полученные при совокуплении с консортом в ритуальных оргиях (там же, 667-71).
Буддисты, посвященные в эзотерические культы йогинитантр также выполняли ритуал ношения черепа, известный как «обет исполнения ритуала героев» (viracaryavrata), или исполнение ваджрного (иными словами, «Ваджраянист») ритуала ношения черепа (vajrakapalikacaryavratam). Как и в шайвитской традиции, это было основано на внутреннем отождествлении практикующего с его избранным божеством и подразумевало поклонение богу с помощью нечистых субстанций. В приведённом в Абхайякарагупта (Abhayakaragupta) описании «ваджрного ритуала ношения черепа» (Sanderson, 1994b: 91, 98 n.2) практикующий мужского пола носит атрибуты буддистского божества Чакрасамвары. Он украшает себя гирляндой из черепов, тигровой шкурой, покрывающей нижнюю часть тела, брахманским шнурком, сделанным из жил или человеческого волоса, головным убором, гирляндой, ваджрой, ручными браслетами, браслетами на щиколотках и колокольчиками, и визуализирует своего консорта как Ваджраварахи. Хотя соблюдение буддистского ритуала, как и его шайвитского аналога, так же обещает сверхъестественные достижения (сиддхи), конечной целью является просветление.
Еще одна особенность культа Ваджрайогини, уходящая своим истоком в недвойственные шайвитские концепции, – это акцент на женских божествах. В шайвитской традиции видьяпита в центре культов мест кремации находятся семьи «матерей»: классы необузданных йогини, которые пьют кровь, носят украшения из черепов и соблазняются нечистыми подношениями телесных и интимных выделений (Sanderson, 1988: 670ff). В таком контексте главные богини Трика занимают более высокое положение, чем их консорты мужского пола, становясь основными божествами мандалы, в то время как эзотерические формы Кали полностью высвобождаются из объятий своих консортов. Демонстрируя своё превосходство, Кали подчиняет своего бывшего консорта, попирая его ногами. Мы увидим, как Ваджрайогини и Ваджраварахи таким же образом и с таким же иконографическим символизмом возвышаются над мужскими формами в буддистской традиции. Однако, в высших буддистских тантрах иконографические заимствования принимают неожиданную форму, так как это не божества устаревших буддистских систем, которых попирают, а сам бог Шива. Таким образом, в то время как мотив подчинения является еще одним примером буддистской зависимости от шайвитских стандартов, он, в то же время, ярко выражает буддистское превосходство над этими стандартами.
Практика нарушения условностей (vamacara)
Как и в эзотерических шайвитских системах, капалика (kapalika) и сексуальные практики в буддистских тантрах основаны на метафизике недвойственности. Её назначение – противостоять обыденному, традиционному дуализму ума, который естественно воспринимает аспекты мира как либо «чистые», либо «нечистые». Разрушая эти инстинктивные реакции, практики капалика подрывают самую основу непросветлённых дуалистичных тенденций ума, нанося удар неотъемлемой дихотомии субъекта и объекта, и заставляя сделать прорыв к переживанию недвойственной реальности. В обеих недвойственных системах в их основе лежит метод «практики нарушения условностей» или «поведение левого [направления]» (vamacara).
«Левое» (вама) в вамачаре обозначает левую руку, которая в индийском обществе предназначена для нечистых телесных функций и обозначает нечистое. Ритуалы высших тантр, однако, подчеркнуто предписывают использование левой руки. Это порождает мощное противоречие культурных норм, которые полагаются на использование правой руки для сохранения чистоты. Использование левой руки, особенно в ритуальном контексте, с ортодоксальной точки зрения было ничем иным, как социально-религиозным иконоборством. Ввиду того, что ортодоксальное брахманическое общество опиралось на строжайшее сохранение чистоты, практики, преступающие общепринятые правила, ставили перед собой цель где только возможно подорвать освященные различия между чистым и нечистым, нарушали наиболее глубоко укоренёнными в сознании табу, и наслаждались контактом с источниками величайшей нечистоты. Таким образом, выбрав для совершения ритуалов места кремации, и используя украшения из человеческой кости, методы капалика создают для практикующего условия для контакта с величайшим источником нечистоты - смертью. Многие ритуалы высшей тантры также включают использование нечистых субстанций, таких, как алкоголь и телесные жидкости, используемые для питья или омовения.
Низвергнуты также и сексуальные регулирующие приyципы, традиционно играющие жизненно важную роль в сохранении классовой и кастовой структур. Тексты, предписывающие сексуальные йогические практики, часто рекомендуют использование консорта из наиболее запрещённых групп, таких, как близкие родственники, или неприкасаемые и нечистые классы – факт, отраженный в именах богинь-консортов, таких, как Саундини (Saundini), женщина из касты виноторговцев. Идеальный консорт должен вызывать эротическое возбуждение. Абхайякарагупта (Abhayakaragupta) утверждает, что, по возможности, консорт должна быть не только молодой и красивой, но и посвященной (samаyini; букв. «держательница обета»). Сандерсон (1995) привёл объяснение различий между двумя тантрическими традициями, утверждая, что «Если имеет место существенное различие между иконографиями соперничающих систем, оно состоит в том, что буддистская традиция более эротична, чем шайвитская... Вобрав в себя образ Шайвизма, буддисты преумножили его.» Разрушение условностей находится в центре практик и иконографии Ваджрайогини. Её следует визуализировать внутри места кремации, одетой только в украшения из кости, и не только исполненной сексуальной страсти, но «истекающей» кровью, – вызывающее сочетание, учитывая традиционные предписания, строго разделяющие совокупление и менструацию.
В контексте буддистской монашеской сангхи, предписания для сексуальных практик были (если это вообще возможно) еще более радикальными в том смысле, что они требовали намеренного, но в то же время законного, поворота вспять монашеского кода целомудрия. В таком аспекте, разрушение условностей не только ниспровергает глубоко внедрившиеся культурные нормы, оно намеренно бросает вызов фундаментальным доктринам и этическим ограничениям буддизма. Вместо того, чтобы искоренять «яды» - клеши (klesa) похоти (ragah) и гнева (dvesah), как это делает традиционный буддизм, йогин должен использовать свои страсти как средства искоренения всех осквернений. Высшая тантра объясняет такой тип практики как действие посредством «гомеопатического средства» (перевод термина viparitausadhikalpanat Snellgrove). Она использует ту же аналогию, что и исцеление отравления еще одной дозой яда, избытка газов - бобами, ожогов - жаром, и так далее. Таким же образом, говорят, что яд страсти исцеляется страстью. Фактически, «Те же грехи, за которые [обычные] существа отправляются в низшие миры, позволяют йогину быстро достичь успеха».
http://www.surajamrita.com/buddhism/NondualShaivism.html